— Можно узнать, почему? — попыталась не поддаваться эмоциям и встревоженной волчице, вставшей на защиту Инги. — Что она тебе сделала?

— Мне? — с красиво изогнутых губ слетел злой смешок. — Ничего. Ни хорошего, ни плохого. Только я таких, как она, насквозь вижу. Строит из себя неприступную королеву, а сама гулящая. Это все знают. В городе пока жила, кого у нее только не было! И перед москвичом этим сразу ноги раздвинула, в первый же день. Мне Хрусталева рассказывала. Пока начальнички за столом сидели, эта… в соседней комнате трахалась.

Вера посмотрела на меня с превосходством. Типа, видишь, какая у тебя подруга? А ты ее защищаешь.

Я почувствовала, как внутри поднимается холодная волна. Наверное, еще никогда в жизни я не испытывала такого желания поставить человека на место. Ну или не человека, а оборотня. Даже руки зачесались, по холеной физиономии врезать.

— Вон отсюда, — улыбка превратилась в оскал. Клыки удлинились. — Пошла вон, — произнесла чуть ли не по слогам.

Орская дернулась, а потом как-то жалко скривилась и отступила. В глазах ее метался страх, и моей волчице это не нравилось.

— Быстро!

Голос звучал незнакомо. В нем появились низкие рычащие нотки.

Вера попробовала упрямо вскинуть голову, но неожиданно согнулась и рванула к выходу.

Ого! Это что, она моей волчицы так испугалась? Какая, оказывается, грозная у меня серая…

— Ника?

В холл выглянул Егор. Лицо у него было встревоженным.

— У тебя все нормально?

В два шага муж оказался рядом.

— Кажется, да.

— Кажется?

Во взгляде супруга мелькнула настороженность. Почувствовал мое состояние. Как и всегда. Я вспомнила, как тогда, в маленьком домишке Митяя, я впервые поняла, что можно слышать и ощущать другого человека, как себя. До переезда в Лог я мало что знала о волках. Баба Феня растила меня обычным человеком и редко говорила об оборотнях, считала, что не нужно бередить старые раны. А тут, прямо на моих глазах, на месте огромного пса появился человек. Мужчина. И этот мужчина поцеловал меня так, что в груди жарко стало, а сердце едва не остановилось. До сих пор помню свои эмоции. Неверие, радость, страх, надежда…

— Ника? — встревоженно посмотрел на меня Егор, заставив отвлечься от недавнего прошлого.

— Все нормально, Гор, правда, — улыбнулась в ответ. Ярость отступила, волчица успокоилась и затихла. — Просто перекинулась парой слов с нашей соседкой.

— Ты про Орскую?

О, кто-то насторожился! И готов тут же встать на защиту маленькой и беспомощной меня. Я хмыкнула. В этом весь Гор. Только я совсем не беспомощная. А теперь, когда у меня волчица есть, так и вовсе… опасная. И не только за себя, но и за близких постоять могу.

— Ниша, что случилось?

Янтарь в глазах мужа потемнел. Голос звучал требовательно и сурово.

— Она тебя обидела?

— Нет. Мы просто поговорили, и она ушла.

— Ушла? — иронично переспросил Егор.

— Угу, — беззаботно кивнула в ответ.

Мне не хотелось грузить мужа женскими разборками. Еще не хватало! С этим я и сама разберусь, Гору и так проблем хватает.

— Идем, а то пропустим все самое интересное, — потянула я его к двери.

— По-моему, самое интересное уже произошло, — задумчиво сказал Егор, не торопясь уходить. — Эта парочка все-таки дошла до венца, и оба сказали «да».

— Ты не верил, что это произойдет?

— Честно? Не очень.

Егор прищурился и посмотрел на портрет своего прадеда. Тот висел в простенке между окнами, наособицу ото всех остальных членов семьи Брагиных, и казался немного не к месту в этом просторном светлом холле.

— Никого не напоминает? — кивнув на картину, спросил муж.

Я вгляделась в суровое, неприветливое лицо. Свинцово-серые глаза, твердая складка губ, крупный нос, решительный подбородок. Если убрать бакенбарды и изменить прическу…

— Похож на Стаса, — удивляясь, как не замечала этого сходства раньше, ответила я.

— Это Георгий Брагов, один из самых отчаянных рубак и повес своего времени. Прославился победами не только на поле боя, но и в светском обществе. Не пропускал ни одной юбки, — усмехнулся Гор.

— Хочешь сказать, что Стас и в этом на него похож?

Я недоверчиво посмотрела на мужа.

— Если хотя бы десятая доля того, что я узнал о Брягинцеве, правда, значит, гены прадеда передались ему в полной мере.

Муж достал сигареты и закурил, задумчиво глядя в окно. Метель, которая мела несколько дней подряд, наконец успокоилась, и длинные сосульки, свисающие до середины рамы, красиво блестели в лучах солнца.

— Но он все-таки женился, раз вы появились на свет.

— Нет. Не женился.

— Подожди, я не поняла…

— Это брат моего деда, — пояснил Егор. — Он так и умер бобылем, в доме одной из своих любовниц.

М-да. Весело.

— Просто ему не попалась такая женщина, как Инга, — я сдула со лба выбившуюся прядь. — Вот он и не женился. А Стас молодец, понял, какая девушка с ним рядом.

— Это-то и удивительно, — усмехнулся муж.

Несмотря на то, что Брягинцев принимал участие в моем спасении, Гор не торопился ему доверять. Не нравилось Егору, что Стас так бесцеремонно вклинился в жизнь стаи. Опасался, что тот принесет с собой проблемы.

— Ты не веришь, что они будут счастливы?

— Не знаю, Ниша, — честно ответил Гор. — Поживем — увидим. Идем, там, наверное, официальная часть уже закончилась.

Он обнял меня за плечи и повел в зал.

Праздник завершился далеко за полночь. Гости разошлись, официанты и работники ресторана навели порядок и уехали, и в доме не осталось чужих. Не считать же посторонней бабу Любу? Пожилая волчица много лет помогала Стасу по хозяйству и вслед за ним переехала в Брагино, взяв на себя заботу о готовке и уборке. «Не хочу, чтобы ты превращалась в домработницу, — заявил мне Брягинцев в тот день, когда перевез нас с Никиткой в особняк. — Хватит уже на себе все тащить».

В этом был весь Стас. Если сказал, что хватит, значит, хватит. И спорить с ним бесполезно. Я отодвинула занавеску, наблюдая, как за последним микроавтобусом закрываются ворота, и вздохнула. Как же здорово, что все закончилось…

Старый дом затаился. Парадный зал, в котором еще недавно все гудело от музыки и громких голосов, выглядел просторным и опустевшим. Отсветы уличных фонарей падали на портреты Брагиных, выхватывая из темноты тонкие красивые лица, блестели на хрустальных подвесках люстр, ложились на темный пол светлыми бликами. Кругом было тихо. Лишь изредка потрескивал паркет, да подвывал в дымоходах каминов поднявшийся ветер.